Когда музыкальный инструмент молчит и почему дети не слышат голос народной музыки

Автор: Шумилина Вероника Владимировна

Организация: ГБДОУ Детский сад №67 «Волшебник»

Населенный пункт: г.Санкт-Петербург

Современным детям часто кажется, что народные музыкальные инструменты — это что-то из далёкого прошлого: пыльные экспонаты в музее, звуки, которые слышны только в деревенских сказках или на школьных уроках, где всё быстро забывается.

Их не привлекает балалайка, гармонь, гусли или рожок не потому, что они «не любят музыку» — напротив, дети сегодня окружены звуками, ритмами, мелодиями больше, чем когда-либо. Просто эти звуки приходят к ним из других источников: из наушников, с экранов телефонов, из видеоигр, TikTok, где музыка яркая, быстрая, технологичная и тесно связана с их повседневной жизнью.

Одна из главных причин отсутствия интереса — это разрыв между миром ребёнка и миром народной музыки. Для современного школьника, выросшего в цифровой среде, народный инструмент часто воспринимается как нечто «непрактичное», «старомодное», «непохожее на то, что слушают все».

Он не видит в балалайке возможности выразить себя так, как это делает рэпер в треке или гитарист в рок-группе. Народные инструменты редко появляются в популярной культуре, их почти нет в кино, в играх, в соцсетях — а значит, они не становятся частью детского музыкального ландшафта. Ребёнок не мечтает научиться играть на жалейке, потому что никогда не слышал, как на ней звучит что-то, что зацепило бы его душу. А ведь народная музыка изначально была телесной: её пели, плясали, кричали, смеялись, плакали — она была частью жизни, а не уроком в расписании.

Между тем, сегодня есть талантливые артисты, которые соединяют народные инструменты с электроникой, джазом, роком, создавая удивительные, современные звучания. Но эти голоса почти не доходят до детей — ни в школе, ни в медиапространстве.

Наконец, у многих детей просто нет возможности прикоснуться к народному инструменту. В обычной школе их нет, в музыкальных школах чаще учат фортепиано, скрипке или вокалу. Даже если балалайка есть, она может быть старой, расстроенной, неприятной на ощупь — и первое впечатление будет отталкивающим. А ведь чтобы полюбить инструмент, нужно почувствовать радость от первого звука, от того, что «я сам это сделал!». Если этого не происходит — интерес угасает сразу.

Народная музыка — по своей сути — музыка сообщества. Она не существует в одиночку. Балалайка звучала на посиделках, гармонь — на ярмарке, рожок — в поле с пастухами, частушка — в ответ на другую частушку. Это была музыка диалога, музыка места и времени года, музыка ритуала: свадьбы, похорон, встречи весны.

Она была вплетена в ткань жизни так плотно, что не требовала объяснений — она просто была нужна. Ребёнок слышал её с рождения, подражал взрослым, играл в игры, где звук рожка или перезвон бубенца был частью сюжета. Инструмент не был «предметом для обучения» — он был продолжением руки, голоса, дыхания.

К тому же, народные инструменты — не универсальны. Они привязаны к культуре, к языку, к ландшафту. Звук жалейки — это звук белорусских или украинских лесов, звук курая — башкирских степей, звук гуслей — северных рек и монастырей. Но сегодняшний ребёнок, особенно в городе, часто культурно обезличен.

Но самая трагичная причина — утрата передачи. Народная музыка никогда не жила по нотам. Она передавалась из уст в уста, из рук в руки, через подражание, через совместное действие. Ученик сидел рядом с мастером, смотрел, как тот держит инструмент, как дышит, чувство другого рядом.

Вот почему самые успешные современные проекты с народными инструментами — это не концерты в консерватории, а музыкальные лаборатории, импровизационные круги, мультижанровые перформансы, где ребёнок может не только играть, но и двигаться, говорить, рисовать под звук, создавать свой собственный микс из древнего и современного. Например, под звук курая — рэп-куплет о своём районе; под перезвон бубенцов — электронный бит; под гусли — чтение стихов о одиночестве в большом городе. В таких форматах народный инструмент перестаёт быть «реликвией» и становится голосом настоящего.

И ещё один немаловажный аспект — визуальная эстетика. Для поколения, выросшего на интернете, внешний вид имеет значение. Старая потрёпанная балалайка без чехла, с облупившейся краской, может вызывать не уважение к «старине», а ассоциацию с «ненужным хламом». А вот если инструмент красиво подсвечен, если его форма подчёркнута, если рядом — стильная графика, видео в тёплых тонах, если музыкант одет не в вышитую рубаху «по уставу», а в современную одежду, но с элементами традиции, — тогда возникает эстетическое желание прикоснуться. Это не поверхностно — это язык эпохи. И если не говорить на нём, тебя просто не услышат.

Опубликовано: 27.10.2025